Неточные совпадения
За десять лет до прибытия
в Глупов он начал писать проект"о вящем [Вящий (церковно-славянск.) — большой, высший.]
армии и флотов по всему лицу распространении, дабы через то возвращение (sic) древней Византии под сень российския державы уповательным учинить", и каждый день прибавлял к нему по одной строчке.
В летописных страницах изображено подробно, как бежали польские гарнизоны из освобождаемых городов; как были перевешаны бессовестные арендаторы-жиды; как слаб был коронный гетьман Николай Потоцкий с многочисленною своею
армиею против этой непреодолимой силы; как, разбитый, преследуемый, перетопил он
в небольшой речке лучшую часть своего войска; как облегли его
в небольшом местечке Полонном грозные козацкие полки и как, приведенный
в крайность, польский гетьман клятвенно обещал полное удовлетворение во всем со стороны короля и государственных чинов и возвращение всех прежних прав и преимуществ.
«Нет, те люди не так сделаны; настоящий властелин,кому все разрешается, громит Тулон, делает резню
в Париже, забывает
армию в Египте, тратит полмиллиона людей
в московском походе и отделывается каламбуром
в Вильне; и ему же, по смерти, ставят кумиры, — а стало быть, и все разрешается. Нет, на этаких людях, видно, не тело, а бронза!»
Говорят вон,
в Севастополе, сейчас после Альмы, [После поражения русской
армии в сражении на реке Альме 8 сентября 1854 г. во время Крымской войны (1853–1856).] умные-то люди уж как боялись, что вот-вот атакует неприятель открытою силой и сразу возьмет Севастополь; а как увидели, что неприятель правильную осаду предпочел и первую параллель открывает, так куды, говорят, обрадовались и успокоились умные-то люди-с: по крайности на два месяца, значит, дело затянулось, потому когда-то правильной-то осадой возьмут!
Явился тоже один пьяный отставной поручик,
в сущности провиантский чиновник, [Провиантский чиновник — т. е. интендантский, ведавший закупками провианта для
армии.] с самым неприличным и громким хохотом и, «представьте себе», без жилета!
Собирались друг на друга целыми
армиями, но
армии, уже
в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга.
И это точь-в-точь, как прежний австрийский гофкригсрат, [Гофкригсрат — придворный военный совет
в Австрии.] например, насколько то есть я могу судить о военных событиях: на бумаге-то они и Наполеона разбили и
в полон взяли, и уж как там, у себя
в кабинете, все остроумнейшим образом рассчитали и подвели, а смотришь, генерал-то Мак и сдается со всей своей
армией, хе-хе-хе!
Лицо самозванца изобразило довольное самолюбие. «Да! — сказал он с веселым видом. — Я воюю хоть куда. Знают ли у вас
в Оренбурге о сражении под Юзеевой? Сорок енаралов убито, четыре
армии взято
в полон. Как ты думаешь: прусский король мог ли бы со мною потягаться?»
Пугачевцы резали косы солдатам
в знак освобождения от службы
в царской
армии.]
Мне нравится, при этой смете
Искусно как коснулись вы
Предубеждения Москвы
К любимцам, к гвардии, к гвардейским,
к гвардионцам;
Их золоту, шитью дивятся будто солнцам!
А
в Первой
армии когда отстали?
в чем?
Всё так прилажено, и тальи все так узки,
И офицеров вам начтём,
Что даже говорят, иные, по-французски.
[«Тех-то
в южной-то
армии, по четырнадцатому, вы понимаете… всех знал наперечет».
Позже командовал второй
армией на Юге,
в Тульчине, где был штаб декабристов Южного общества.] и у Жуковского пульс щупал!
И те и другие считали его гордецом; и те и другие его уважали за его отличные, аристократические манеры, за слухи о его победах; за то, что он прекрасно одевался и всегда останавливался
в лучшем номере лучшей гостиницы; за то, что он вообще хорошо обедал, а однажды даже пообедал с Веллингтоном [Веллингтон Артур Уэлсли (1769–1852) — английский полководец и государственный деятель;
в 1815 году при содействии прусской
армии одержал победу над Наполеоном при Ватерлоо.] у Людовика-Филиппа; [Людовик-Филипп, Луи-Филипп — французский король (1830–1848); февральская революция 1848 года заставила Людовика-Филиппа отречься от престола и бежать
в Англию, где он и умер.] за то, что он всюду возил с собою настоящий серебряный несессер и походную ванну; за то, что от него пахло какими-то необыкновенными, удивительно «благородными» духами; за то, что он мастерски играл
в вист и всегда проигрывал; наконец, его уважали также за его безукоризненную честность.
Тех-то,
в южной-то
армии, по четырнадцатому, вы понимаете (и тут Василий Иванович значительно сжал губы), всех знал наперечет.
Связь с этой женщиной и раньше уже тяготила его, а за время войны Елена стала возбуждать
в нем определенно враждебное чувство, —
в ней проснулась трепетная жадность к деньгам, она участвовала
в каких-то крупных спекуляциях, нервничала, говорила дерзости, капризничала и — что особенно возбуждало Самгина — все более резко обнаруживала презрительное отношение ко всему русскому — к
армии, правительству, интеллигенции, к своей прислуге — и все чаще,
в разных формах, выражала свою тревогу о судьбе Франции...
— Наша
армия уже разбита, и мы — накануне революции. Не нужно быть пророком, чтоб утверждать это, — нужно побывать на фабриках,
в рабочих казармах. Не завтра — послезавтра революция вспыхнет. Пользуясь выступлением рабочих, буржуазия уничтожит самодержавие, и вот отсюда начнется нечто новенькое. Если буржуазия, при помощи военщины, генералов, сумеет организоваться — пролетариат будет иметь пред собой врага более опасного, чем царь и окружающие его.
— Заметив, как легко мы преклоняем колена, — этой нашей склонностью воспользовалась Япония, а вслед за нею — немцы, заставив нас заключить с ними торговый договор, выгодный только для них. Срок действия этого договора истекает
в 14 году. Правительство увеличивает
армию, усиливает флот, поощряет промышленность, работающую на войну. Это — предусмотрительно. Балканские войны никогда еще не обходились без нашего участия…
— Я с этой, так сказать,
армией два часа шел,
в самой гуще, я слышал, как они говорят. Вы думаете, действительно к царю шли, мириться?
— Ну — чего ж вы хотите? С начала войны загнали целую
армию в болото, сдали немцам
в плен. Винтовок не хватает, пушек нет, аэропланов… Солдаты все это знают лучше нас…
— Я ведь —
в форме вопроса, я не утверждаю. Мне кажется, что со врагом организованным, как
армия, бороться удобнее, чем, например, с партизанскими отрядами эсеров.
— Ус-спокойся, папаша! — кричал молодой, звонкий голос. — Воз-звратим пруссаков
в первобытное состояние. За нашу
армию — ур-ра!
‹Ему предложили вступить
в Союз городов, он — согласился, видя этот союз как пестрое объединение представителей различных партий и беспартийных, но когда› поползли мрачные слухи о разгроме
в Восточной Пруссии
армии Самсонова, он упрекнул себя
в торопливости решения.
— Утешительно? Пьем за
армию! Ну, расскажите-ка, что там,
в Петрограде? Что такое — Распутин и вообще все эти сплетни?
— Как вы смеете сомневаться
в силе императорской
армии?
Если они разрушат Париж — где я буду жить? Ваша
армия должна была немцев утопить
в болоте вместо того, чтоб самой тонуть. Хороши у вас генералы, которые не знают, где сухо, где болото…
Вспомнилось, как после разгрома
армии Самсонова на небольшом собрании
в квартире весьма известного литератора Тагильский говорил...
— «
Армия спасения». Знаете: генерал Бутс и старые девы поют псалмы, призывая каяться
в грехах… Я говорю — не так? — снова обратился он к Марине; она ответила оживленно и добродушно...
— Да,
армия в наши дни заслуживает…
— Штыком! Чтоб получить удар штыком, нужно подбежать вплоть ко врагу. Верно? Да, мы, на фронте, не щадим себя, а вы,
в тылу… Вы — больше враги, чем немцы! — крикнул он, ударив дном стакана по столу, и матерно выругался, стоя пред Самгиным, размахивая короткими руками, точно пловец. — Вы, штатские, сделали тыл врагом
армии. Да, вы это сделали. Что я защищаю? Тыл. Но, когда я веду людей
в атаку, я помню, что могу получить пулю
в затылок или штык
в спину. Понимаете?
— По пьяному делу. Воюем, а? — спросил он, взмахнув стриженой, ежовой головой. — Кошмар!
В 12-м году Ванновский говорил, что
армия находится
в положении бедственном: обмундирование плохое, и его недостаточно, ружья устарели, пушек — мало, пулеметов — нет, кормят солдат подрядчики, и — скверно, денег на улучшение продовольствия — не имеется, кредиты — запаздывают, полки —
в долгах. И при всем этом — втюрились
в драку ради защиты Франции от второго разгрома немцами.
— Вождей будущих гонят
в рядовые солдаты, — вы понимаете, что это значит? Это значит, что они революционизируют
армию. Это значит, что правительство ведет страну к анархии. Вы — этого хотите?
— Отечество. Народ. Культура, слава, — слышал Клим. — Завоевания науки.
Армия работников, создающих
в борьбе с природой все более легкие условия жизни. Торжество гуманизма.
Доктор этот с первого раза заставил подозревать, что он не англичанин, хотя и служил хирургом
в полку
в ост-индской
армии.
В 1847 году вместо него назначен сэр Генри Поттинджер, а главнокомандующим
армии на границе — сэр Джордж Берклей.
Похоронила она все воспоминания о своем прошедшем с ним
в ту ужасную темную ночь, когда он приезжал из
армии и не заехал к тетушкам.
В буфете и внизу заседали отцы семейств, коммерсанты, денежные тузы; вверху сновала из комнаты
в комнату действующая
армия невест, находившаяся под прикрытием маменек, тетушек и просто дам, которые «вывозили» девушек
в свет.
Подъезжая еще к Ирбиту, Привалов уже чувствовал, что ярмарка висит
в самом воздухе. Дорога была избита до того, что экипаж нырял из ухаба
в ухаб, точно
в сильнейшую морскую качку. Нервные люди получали от такой езды морскую болезнь. Глядя на бесконечные вереницы встречных и попутных обозов, на широкие купеческие фуры, на эту точно нарочно изрытую дорогу, можно было подумать, что здесь только что прошла какая-то многотысячная
армия с бесконечным обозом.
Суть
армии, что она всех нас превращает
в женщин, слабых, трепещущих, обнимающих воздух…» (с. 233—234).
Для Розанова не только суть
армии, но и суть государственной власти
в том, что она «всех нас превращает
в женщин, слабых, трепещущих, обнимающих воздух…».
— Вы знаете, — продолжал Сильвио, — что я служил
в *** гусарском полку. Характер мой вам известен: я привык первенствовать, но смолоду это было во мне страстию.
В наше время буйство было
в моде: я был первым буяном по
армии. Мы хвастались пьянством: я перепил славного Бурцова, воспетого Денисом Давыдовым. Дуэли
в нашем полку случались поминутно: я на всех бывал или свидетелем, или действующим лицом. Товарищи меня обожали, а полковые командиры, поминутно сменяемые, смотрели на меня, как на необходимое зло.
На дороге говорили об разных разностях. Гарибальди дивился, что немцы не понимают, что
в Дании побеждает не их свобода, не их единство, а две
армии двух деспотических государств, с которыми они после не сладят. [Не странно ли, что Гарибальди
в оценке своей шлезвиг-голштинского вопроса встретился с К. Фогтом? (Прим. А. И. Герцена.)]
Он был тогда полковником
в действующей
армии, его вдруг арестовали, свезли
в Петербург, потом сослали
в Сибирь.
— Вчерашний день от князя Александра Ивановича получил высочайшее повеление отправиться
в действующую
армию на Кавказ, счел обязанностью явиться пред отбытием к его сиятельству.
Все они без исключения глубоко и громко сознают, что их положение гораздо ниже их достоинства, что одна нужда может их держать
в этом «чернильном мире», что если б не бедность и не раны, то они управляли бы корпусами
армии или были бы генерал-адъютантами. Каждый прибавляет поразительный пример кого-нибудь из прежних товарищей и говорит...
Жена моя была на сносе,
в Новгороде вспыхнул бунт, при мне оставались лишь два эскадрона кавалергардов; известия из
армии доходили до меня лишь через Кенигсберг.
auf eigene Faust, [на свой риск (нем.).] как говорят немцы, при большой революционной
армии — не вступая
в правильные кадры ее, пока они совсем не преобразуются.
Отчаянный роялист, он участвовал на знаменитом празднике, на котором королевские опричники топтали народную кокарду и где Мария-Антуанетта пила на погибель революции. Граф Кенсона, худой, стройный, высокий и седой старик, был тип учтивости и изящных манер.
В Париже его ждало пэрство, он уже ездил поздравлять Людовика XVIII с местом и возвратился
в Россию для продажи именья. Надобно было, на мою беду, чтоб вежливейший из генералов всех русских
армий стал при мне говорить о войне.
— Как, — сказал я, — вы француз и были
в нашей
армии, это не может быть!
— Non, mon petit, non, j'etais dans I'armée russe. [Нет, голубчик, нет, я был
в русской
армии (фр.).]
Дедушка происходил из купеческого рода, но
в 1812 году сделал значительное пожертвование
в пользу
армии и за это получил чин коллежского асессора, а вместе с тем и право на потомственное дворянство.